Самобытная вершина русского языка порой может проявиться в необычных формах, не подвластных общепринятым нормам. Внутренний слой, что скрыт за изощренной фразеологией и полудиалектами, раскрывает нам многомерность нашего языка. В одном из этих возможных измерений находится весь мир и понимание пацанского сленга.
Искушенные ушедшие в небытие явления языка, словно нарисованные красками свободы и экспрессии, предлагают исследователям лексического ландшафта совершить захватывающий полет над головами стандартных образов. В ключевом сослагательном наклонении пацанского словаря создается целый мир свидетельств, в далеком разводе от официального русского языка.
Этот сакральный космос пацанского сленга, полный образов, идей и иронии, предлагает нам соблазнительное поле для изучения. В нем мы можем найти воспевания обыденности, абсурдность повседневности и близость к городской культуре. Неповторимая неформальность пацанской лексикографии позволяет нам расширить границы собственных языковых граничений и открыть прелестную книгу сокровищ, позаимствованных из разных времен и сфер нашей жизни.